Читать интересную книгу Домой ▪ Все только начинается ▪ Дорога вся белая - Элигий Ставский

Она посмотрела на меня, не понимая.

- Тогда, в день рождения, — сказал я.

Она пожала плечами.

- Я прошу тебя, не нужно об этом, — сказала она. — Мне хочется говорить только о солнце, о цветах, об этих березах. Хочешь, я почитаю тебе что-нибудь? Ты о чем-то думаешь?

Я думал о себе и о ней.

- Нет, — сказал я. — Я смотрю, как ветер...

Мы доплыли до поворота. Мы плыли медленно. Ира читала какие-то стихи и что-то говорила о стихах. Я греб и смотрел на берег. Значит, Ира не придала никакого значения тому, что случилось в тот вечер. Значит, она ничего не поняла. Чего же я ждал весь день? И эти полмесяца? Мне хотелось засмеяться. Я поднял весла и с силой послал лодку вперед. Вода зашумела. Ира качнулась и что-то сказала. Я не слышал ее. Я греб изо всех сил. От лодки пошла волна. Ира смеялась. Я хотел ее видеть, я думал о ней, и я не знал ее. Я пускал «леща», и брызги летели в лодку. Просто ей было скучно, и все. А я хотел сказать ей, что не могу без нее. Показались дома. Я круто повернул лодку к берегу и все разгонял ее, разгонял.

- Мы разобьемся, — сказала Ира. — Какой ты сильный!

Мы пронеслись мимо затопленных деревьев. Они были черные и мертвые, но почему-то еще не падали.

Мы были уже возле берега. Я опустил весла и посмотрел на Иру. Мне хотелось сказать ей что-то очень спокойное и равнодушное. И так, чтобы она поняла. Я встал.

- Ты упадешь, — сказала она.

Она смотрела на меня, улыбаясь.

И вдруг я увидел, что на ней только желтая кофточка, а моего пиджака нет. Я повернулся. На носу пиджака тоже не было. Я посмотрел на воду. Посмотрел вокруг лодки и вперед.

- Что тебе дать? — спросила Ира.

Я смотрел на воду. В пиджаке было все, и последняя отцовская фотография, и комсомольский билет. Лодка стукнулась о берег, заскрипела, и мы остановились. На берег выкатилась волна и подвинула лодку еще дальше. Я увидел озеро от одного конца до другого. Это была большая впадина в земле, затопленная водой и обросшая деревьями. Много воды и волны, потому что ветер.

Мне было все равно, глубоко в озере или нет. Я не думал об этом. Я запомнил: мы плыли вдоль берега метрах в двадцати. Течения в озере нет. Нужно все время смотреть на берег и ориентироваться по деревьям. Я расшнуровал ботинки, снял ботинки и снял рубашку.

- Послушай меня, это невозможно, — сказала Ира. — Это - безумие.

Я отъехал от берега. Никогда раньше меня в воде не сводило.

- Когда я прыгну, держи лодку рядом, — сказал я.

- Это надо быть сумасшедшим.

- Когда ты помнишь последний раз, что на тебе был пиджак?

- Я же сказала тебе, что не помню.

Мне всегда было неприятно открывать в воде глаза. Почему-то глаза резало. Я прыгнул вниз головой и почувствовал, что вода очень холодная. Меня обожгло. Я вынырнул и запомнил, что прямо передо мной тропинка на берегу, а возле тропинки черный кружок от костра. Я набрал воздуха и выпрямил руки. Мне казалось, что я опускаюсь очень медленно, просто вишу в воде - и все. Я коснулся дна и понял, что неглубоко. Открыл глаза и не увидел ничего, только какую-то зеленоватую муть. Не вытерпел и закрыл глаза. Меня вытянуло наверх. Тропинка была напротив, но лодки не было. Я повернулся и увидел, что ее несет ветром. Ира стояла в лодке и что-то кричала.

Я выдувал на спирометре шесть с половиной тысяч. Надо заставить себя быть под водой дольше и надо идти по дну. Если не открывать рта, утонуть невозможно. Тонут потому, что глотают воду. Я снова нырнул и на этот раз увидел дно. Увидел песок, несколько камней и какое-то темное пятно, совсем рядом. Я нагнулся, но это была коряга. Я еще мог терпеть и сделал несколько шагов. Потом оттолкнулся как можно сильнее, и над головой быстро посветлело. Я вынырнул, и снова лодки не было, и я услышал голос Иры.

- Перестань! — кричала она. — Неужели ты не понимаешь, что мне хуже, чем тебе?

Тропинка была теперь чуть сзади.

- Подгреби ко мне. Ты слышишь? — крикнул я и лег на спину.

Я дышал и чувствовал, как воздух входит в меня, и чувствовал, что вода стягивает тело. Надо мной было чистое небо. Я смотрел в небо и как-то внезапно ощутил, что вода безжалостна, что ее много, а я лишь щепка среди этой воды. Я нырял еще и еще и, когда почувствовал, что больше не могу, поплыл к лодке. Я плыл лениво. Ухватился за борт лодки, повис. Потом подтянулся и влез в лодку.

- Я прошу тебя, перестань, — сказала Ира. — Я смотрю и не знаю, покажешься ты или нет.

- Лодка все время уходит, — сказал я.

Ира держала полотенце. Я понимал, что нужно встать и обтереться, но я сидел и смотрел на озеро.

- Лодка уходит, и приходится до нее плыть, — повторил я.

- Ты рискуешь жизнью, — сказала Ира. — Оденься. Ты сам не понимаешь, что ты делаешь.

- Если лодка рядом, можно отдохнуть. Ничего не случится.

- Но я не умею грести. Как ты не понимаешь?

Я чувствовал - по мне бегут струйки воды. Самое главное - добраться до камышей. А там, в камышах, полтора метра. Солнце уже наполовину скрылось за деревьями. Я взялся за весла и подогнал лодку к тому месту, где вынырнул последний раз. Здесь, на повороте, волны были большие.

- Я не хочу этого видеть, — сказала Ира. — Мне страшно, понимаешь, мне жутко.

Я уже не думал о том, холодно мне или нет, сведет ногу судорога или не сведет. Я знал: мне нужно нырнуть, достать дно, увидеть дно, пройти по дну, оттолкнуться, схватить воздуха и нырнуть снова. Я только не мог спокойно смотреть на лодку. Ее каждый раз уносило, и мне приходилось тратить время, чтобы плыть к ней и потом возвращаться. У осин я попал в яму. Это была холодная и затягивающая пропасть. Я не достал дна, но остановился, почувствовав, что вода ледяная. Открыл глаза. Вокруг было черно. Я рванулся вверх. Надо мной не было света. Рванулся еще. Вода не кончалась. Воды было много, и уже не было сил, чтобы держать рот закрытым.

Я влез в лодку и сидел, не ощущая ничего, кроме разрывающей пустоты внутри. Мне казалось, что наступили сумерки. Но потом посветлело. Я не слышал, что говорила Ира. Я боялся, что меня вырвет. До камышей было далеко. Но большой камень уже совсем рядом. Я спросил, который час, и посмотрел на камыши.

Я старался сдержать дрожь.

Ира сказала:

- Ты весь синий. Тебе надо одеться.

Она не понимала меня, и я чувствовал, что не могу ничего объяснить ей. Надо было браться за весла и грести снова. Не нужно было ничего говорить. Мне трудно было выпрямиться и поднять руки. Хотелось посидеть еще. Ира наклонилась, и я увидел ее лицо сбоку.

- Это для газет, — сказала она, перекладывая сумку. — Это газетный подвиг. Подвиг ради бумаги. Только ради бумаги.

Я ждал ее слишком долго, и я не хотел верить, что все случилось вот так. Она была очень далеко от меня, хотя мы сидели в одной лодке. И я не выдержал.

- Это не для газет. Я должен отвечать перед ребятами. И у нас нельзя сказать: утопил - и все. Я должен достать, принести, и тогда пусть что угодно.

- Это странная философия.

- Это не странная. Ну, пускай странная, но неужели ты совсем не умеешь грести? Мне же нужно.

Она выпрямилась.

- Почему ты кричишь на меня? Кто тебе дал право кричать на меня?

Мы смотрели друг на друга.

- Я не кричу, — сказал я. — Я объясняю.

- Я не хочу с тобой разговаривать. — Ее лицо побледнело. — Высади меня сейчас же на берег. Высади и делай все что хочешь.

- Но ведь этим веслом так, а этим так, и все. И не надо уметь.

- Я уже сказала, — выговорила она медленно. — Высади меня на берег. Я уезжаю.

Я увидел, что глаза у нее застывшие и холодные.

Я натянул брюки и рубашку. Я греб медленно, и, когда наконец мы оказались на берегу, я понял, что она действительно уедет. В лодке остались цветы. Они были рассыпаны. Я собрал их и протянул ей. Она взяла и, не повернувшись, сказала:

- Спасибо.

Был только этот вечер и эти поля, пустые и точно брошенные, и не хотелось верить, что придет еще завтра.

Мы шли и молчали. Мы шли по старой дороге. Снова поднялся ветер. Он дул в спину, и до нас долго доносился глухой шум озера и шум деревьев. В темноте кусты казались твердыми и круглыми, а дорога была черная. Из-под ног вылетали какие-то птицы и, взлетая, кричали визгливо и неожиданно громко. На горизонте еще была узкая светлая полоса, и я видел Ирин силуэт. Она подняла с земли прутик. Шла очень прямая и размахивала им. Мы шли здесь утром.

Возле леса ремонтировали дорогу. Под ногами шуршала галька. Неподалеку горел костер, и вокруг него сидело несколько человек. Мы молча прошли по лесной дороге. Деревья стояли хмурые и настороженные.

Лес кончился. На краю поля возник слабый свет. Там был поселок. Мы шли быстро и уже подходили к старой березе, от которой начиналась прямая тропинка. Слева вырос сарай. Мы отдыхали возле него утром. Сейчас он был темный и тихий. Ира подошла к березе, она прошла березу, и я окликнул ее. Она не повернулась. Сделала еще несколько шагов и остановилась.

- Я дойду здесь сама. Я найду здесь.

Между нами была береза.